тут один нюанс, мы то выходили не раз,... а потом что?
Дальше система налаживалась и начиналось по новой. Ну примерно как ты сейчас я такой мальчик в розовых очках и на баррикады выползал в 91 и 94 немножко помагал чем мог преступность уменьшить.
Потом розовые очки вдруг спали - когда оглянулся вокруг -трвои друзья или погибли или далече, сферы влияния поделены, у власти те кого ты считал бандитами... твои родные в говнище...
Это итог борьбы за демократию - когда мы выходили.
отвечу еще раз не своими словами
Мы помолчали.
- Лэн, - сказал я, - а кем ты будешь, когда вырастешь?
- А что? - Сказал он. Он очень удивился. - Какая мне разница?
- Как так - какая разница? Тебе все равно, химиком ты будешь или барменом?
- Я же вам сказал: мы все проклятые. От проклятья-то не уйдешь, как вы понять не можете, это же всякий знает.
- Что ж, - сказал я, - бывали и раньше проклятые народы. А потом рождались дети, которые вырастали и снимали проклятье.
- А как?
- Это долго объяснять, дружище. - Я встал. - Я тебе это еще обязательно расскажу. А сейчас беги играй. Днем-то ты хоть играешь? Ну, вот и беги. А когда солнце сядет, приходи, я тебе постелю.
Рюг и Лэн пришли ко мне после уроков, и Лэн сказал: "Мы уже решили, Иван. Мы поедем в Гоби, на магистраль". У Лэна был рыжий пух на губе и болшие красные руки, и было видно, что про магистраль придумал именно он, и совсем недавно, минут десять назад. Рюг, как обычно, молчал, и жевал травинку, и внимательно рассматривал меня спокойными серыми глазами. Совсем стал квадратный, подумал я про него и сказал:
Вот я семь лет назад в доме твоей матери увидел действительно прекрасный мираж: вы оба стояли передо мной уже почти взрослые..." Нет, это я говорю для себя, а не для них. Надо сказать не так. "Друг мой Лэн, - сказал я. - Семь лет назад ты объяснил мне, что твой народ проклят. Мы пришли сюда и сняли проклятье с тебя, Рюга и со многих других детей, у которых не бывает родителей. А теперь ваша очередь снимать проклятье, которое...". Будет очень трудно объяснить. Но я объясню. Так или иначе я им объясню. Мы с детства знаем о том, как снимали проклятье на баррикадах, и о том, как снимали проклятье на стройках и лабораториях, а вы снимите последнее проклятье, вы, будущие педагоги и воспитатели. В последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат.
Наверху визгливо закричала Вузи. В кабинете что-то бубнил Оскар. Хорошо ему, подумал я, просто: слег - это плохо, вредно, противоестественно. Значит, надо уничтожить слег, запретить его законом и следить потом, чтобы закон выполнялся строго. И только Мария умнее, потому что старше и опытнее. Марию еще можно будет перетянуть на нашу сторону. Я для него не авторитет, но найдуться люди, которых он выслушает внимательно... До чего же хорошо, что я могу сейчас крикнуть на весь мир и меня услышат миллионы единомышленников! И я подумал, что теперь не уеду отсюда. Я здесь всего три дня. Не может быть, чтобы здесь не оказалось никого, кто с нами. Кто ненавидит все это смертной ненависью, кто хочет взорвать этот тупой сытый мир. Такие люди всегда были и всегда будут. Ну, хотя бы тот шофер-книголюб... Или этот длинный жесткий из интелей... Да мало ли кто еще! Они тычутся, как слепые. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь им, чтобы они не растрачивали ненависть по мелочам. Теперь наше место здесь. И мое место здесь.
Какая предстоит работа, подумал я. Какая работа!.. Я не знал пока, с чего нужно начинать в этой стране дураков, захваченной врасплох изобилием, но я знал, что не уеду отсюда, пока мне позволяет закон об иммиграции. А когда он перестанет позволять, я его нарушу.
это о том что стране не хватает нормальных людей,а тут еще всякие на форумах...берут за серое и уводят в леса
