XX век был богат на громкие события в сфере космонавтики: первый пилотируемый полет советского космонавта Юрия Гагарина, приземление на поверхность Луны американского астронавта Нила Армстронга. Что ждет космонавтику в XXI веке? Об этом в эфире Pravda.Ru рассказал член-корреспондент Российской академии космонавтики имени Циолковского Андрей Ионин.
— Андрей, могут ли такие проекты, как космодром "Восточный", заинтересовать иностранных инвесторов, допустим, из азиатских стран?
— Конечно, большинству стран мира космос интересен, потому что, несмотря ни на что, это такая медаль, которую всем обязательно хочется на грудь повесить, она является показателем технологичности, развития национальной экономики. Хотя, при всем уважении к ракетно-космической отрасли, это уже давно не так. Космонавтика — это далеко не самая передовая сейчас отрасль национальной экономики. Инноваций и каких-то новых технологических проектов нет уже лет сорок.
Но считается, что это очень престижно. Потому что, конечно, космонавтика — это очень серьезный мотиватор для науки, для молодежи. То есть, фантастика не случайно увлекает очень многих людей, в ней что-то есть. Когда мы думаем о будущем, нас это очень привлекает. А космонавтика — это все-таки о будущем. Поэтому очень многие страны стремятся развивать космические программы, участвовать в космических программах в том числе. Но мы не можем сказать, готовы или не готовы другие страны войти, потому что мы никого не приглашаем вообще никуда.
Год назад было, на мой взгляд, озвучено абсолютно правильное предложение Дмитрия Олеговича Рогозина о том, что проект "Международная космическая станция" (МКС) надо завершить. Это проект, начавшийся в девяностых годах вместе с Соединенными Штатами и Евросоюзом, Канадой и Японией. Россия вот этот проект развивает уже двадцать лет.
Но Россия совсем по другим мотивам в него входила, чем другие страны-партнеры, потому что в 90-е годы космонавтика переживала тяжелое время, а вот деньги, которые были инвестированы в космонавтику благодаря проекту "МКС", помогли ей выжить. А Соединенные штаты, Евросоюз участвовали в этом проекте, в первую очередь, потому, что они не имели тех технологий пилотируемого космоса, долговременного пребывания, которые были у Советского Союза и у России и хотели в рамках этого проекта технологии перехватить.
То есть, сейчас для России понятно, что партнеры по проекту "МКС" в будущем уже не наши партнеры, из проекта поэтому нам надо выходить, денег он нам уже больших не дает, руководство страны и так обращает внимание на космонавтику, поэтому никакой мотивации продолжать этот проект для нас нет.
«Приехали»: что происходит на космодроме «Восточный»?
Но при этом космонавтикой, особенно пилотируемой, надо продолжать заниматься, это проект, который не имеет экономической отдачи напрямую и очень затратный. Поэтому для того, чтобы его развивать, любой стране в мире — и США, и Евросоюзу, и России — нужны партнеры.
— Хорошо, если мы завершаем сотрудничество со странами G7 в области космонавтики, в какой форме целесообразно было бы начать сотрудничество с другими партнерами?
— Нужен какой-то очень большой проект — лунный, марсианский, чтобы он привлек внимание внутри страны, потому что все-таки страна финансирует, никто ж просто так из бюджетов тайно давать не будет, а если идут деньги из бюджета, значительные средства, миллиарды долларов в год, то надо как-то людям рассказать, чтобы они почувствовали, поддержали руководство страны, как поддерживали в шестидесятые, пятидесятые, семидесятые годы. Поэтому и должен быть какой-то действительно очень большой проект, а большой проект — дорогой проект, в одиночку его не потянуть.
— Это должен быть проект такого масштаба, как полет на Венеру или на Марс?
- На Венеру, к сожалению, нельзя лететь, а вот на Марс — да. Цель должна быть достойная. Но даже Армстронг, первый раз ступив на Луну, сказал фразу не относительно Соединенных Штатов, несмотря на то, что, конечно, поставили американский флаг, он сказал: "Это маленький шаг одного человека, но большой шаг для человечества". То есть, он себя воспринял как представителя Человечества, да? Поэтому, если бы мы должны делать другой большой проект, неважно, будет ли это опять Луна, астероид, какие-то спутники Юпитера, или Марс, мы туда должны идти как Человечество. А кто больше Человечество, чем БРИКС? В G7 миллиарда не наберется, Евросоюз — четыреста пятьдесят, меньше миллиарда.
А БРИКС — это четыре миллиарда! То есть, это больше половины человечества. Вот можно сказать, тот проект, который реализует БРИКС — это проект Человечества, все сходится. Мы можем привлекать всех партнеров, говоря, что мы человечество, мы идем в космос, мы идем на Марс, мы идем на Луну. Но ни на Луну, ни на Марс не придут Соединенные Штаты.
— Почему?
— А потому что даже Соединенные Штаты не потянут такой проект в одиночку. А если в этот проект надо приглашать партнеров, то мне трудно представить страну, которая скажет, что она придет в американский проект и будет тратить миллиарды долларов каждый год на то, чтоб инвестировать американский проект.
— Да, на то, чтобы объявить этот проект общечеловеческим, американцы не пойдут.
— Американцам сложно объявить в нынешней ситуации проект всего человечества, потому что они говорят, что они исключительная нация. Есть человечество, а есть исключительная нация.
— А в чем на сегодняшний день Россия сохранила лидирующие позиции? Чего американцы, либо какая-то другая страна, сегодня не могут сделать без нас в космической сфере?
— Если просто сравнивать космические программы, безусловно, если в девяностых годах, в конце советского периода, у нас был паритет, где-то американцы нас опережали, по каким-то направлениям, в первую очередь, в микроэлектронике, в космических аппаратах — в качестве их и в эффективности. Но проблема микроэлектроники — это гораздо была большая проблема Советского Союза, чем космоса. Она выходила далеко за рамки космической отрасли, поэтому был паритет. Потом, конечно, 90-е годы, колоссальный провал в финансировании, колоссальный отток людей из отрасли, причем лучших людей.
Если перед началом проекта "МКС" американцы были практически нулевые в части пилотируемого космоса, то сейчас, конечно, они в принципе на нашем уровне - и в части технологий и подготовки человека в космосе, и нахождения долговременного в космосе, и адаптации после полета, и в части эксплуатации долговременной таких объектов космических, где люди находятся. В спутниках мы были хуже их в советское время, сейчас, конечно, провал вообще колоссальный.
Ракеты у нас очень хорошие, но хромает надежность. Но это связано с уже с дисциплиной на производстве, в первую очередь, и с человеческим капиталом, то есть нет рабочих, нет инженеров, нет мастеров на производстве.
— А как понимать, что ракеты хорошие, но хромает надежность?
— Они хорошо сконструированные, правильные, очень хорошие ракеты, большие, в мире кроме нас, американцев и Евросоюза никто такие ракеты делать не умеет. Действительно, тут у нас есть опыт, практика, но качество производства страдает. И, конечно, у нас очень хорошие ракетные двигатели. Но ракетные двигатели — такая уникальная компетенция, которая нарабатывается десятилетиями — вот, почему американцы у нас покупают ракетные двигатели. Потому что действительно самые хорошие двигатели в мире, которые работают на кислороде и керосине, у нас. Это была вершина целого технологического развития и целой инженерной школы, которая начиналась в пятидесятых годах, НПО "Энергомаш".
Поэтому да, действительно, американцы покупают, потому что они понимают, что для того, чтобы создать такой двигатель, им нужно затратить лет десять-пятнадцать и миллиарды долларов.
— Можно ли сказать, что сейчас настало время коммерческой эры в космонавтике? Раз начинает развиваться космический туризм?
- Нет, к сожалению, не настало. Космический туризм — это очень далеко. Космонавтика — это все космические средства, вся космическая программа, даже связь из космоса, или спутниковая навигация — это все очень дорого. И самое главное, если вы запустили спутник связи пятнадцать лет назад, он там пятнадцать лет летает. У вас ноутбук пятнадцать лет назад какой был? Он имел в десятки раз, в сотню раз меньшую мощность, а вот там летает спутник связи, который работает пятнадцать лет. Понимаете, насколько он устарел относительно современного уровня технологий на земле? На земле я могу каждый день все менять, а в космосе — запустил, и все. И главное, если что-то сломалось, даже отремонтировать нельзя. Это очень дорого.
Поэтому с точки зрения каких-то космических применений, поверьте, на самом деле, если очень трезво, без фанатизма все это посмотреть, то коммерческих перспектив современная космонавтика не имеет.
— А какие имеет, на сегодняшний день?
— С точки зрения международного авторитета. Космонавтика ведь является самым сильным человеческим мотиватором. Следовательно, надо придумать космический проект, который очень мотивирует внутренне людей. То есть, в рамках космических проектов не надо ставить цель создать новую ракету, потому что это ничего не даст ни технологиям, ни экономике. Надо придумать такой проект, в рамках которого в основном буду генериться передовые технологии — био, нано, энергоэффективность, экология, производство пищи.
Например, человек должен прилететь на Марс и создать там человеческую колонию, которая там будет жить, а для того, чтобы им там жить, у них должны быть роботы, они должны лечить, они должны как-то добывать пищу, они должны как-то добывать энергию, они как-то должны перерабатывать отходы, и все это должны строить роботы. И в результате проекта освоения Марса, на самом деле, будут генериться технологии, которые нужны на Земле.
Тогда технологии, которые создают для марсианской колонии, бизнесмены могут использовать для того, чтобы все то же самое делать на Земле. То есть та страна, которая это сделает и получит в результате эти технологии, в итоге станет мировым лидером.
http://www.pravda.ru/society/fashion/models/19-06-2015/1263234-kosmos-0/#sthash.kKQo5Jp3.dpuf
