*Юрий*
Yuriy
Помещаю свою очередную статью на суд читателей.
Капитализм как причина упадка национального самосознания в Европе
В ряду причин, обусловивших падение национального самосознания в Европе, следует особо выделить капитализм. Обычно капитализм противопоставляется коммунизму и на этом основании делается вывод, что, поскольку коммунизм интернационален и атеистичен, то капитализм, напротив, подходит для построения национального и религиозного государства. Выдвигают примерно такие аргументы:
Капитализм как причина упадка национального самосознания в Европе
В ряду причин, обусловивших падение национального самосознания в Европе, следует особо выделить капитализм. Обычно капитализм противопоставляется коммунизму и на этом основании делается вывод, что, поскольку коммунизм интернационален и атеистичен, то капитализм, напротив, подходит для построения национального и религиозного государства. Выдвигают примерно такие аргументы:
1. Капитализм естественен и не противоречит традиции;
2. Капитализм сохраняет иерархичность общества, он аристократичен;
3. Капитализм не противоречит национализму в отличие от коммунизма.
Всякая идея время от времени нуждается в критике, иначе она превращается в догму; без критического подхода к земным вещам и идеям, касающихся земного бытия, человечество до сих пор находилось бы на уровне развития родоплеменной общины. В силу сказанного приведенные выше аргументы апологетов капитализма нуждаются в критике, чему я и посвящу дальнейшее изложение.
1. Это заблуждение проистекает, во-первых, из ложного отождествления капитализма с правом на частную собственность вообще, а во-вторых, из незнания истории становления капитализма.
Институт частной собственности существовал во все времена и никогда не был критерием для определения типа социально-экономического устройства. В разные эпохи частная собственность имела разные формы: в древнем Риме главными «капиталистами» были рабовладельцы, в средневековой Европе – феодалы-землевладельцы, в степях Азии – кочевники, имеющие много скота и т.д.. Иными словами, в зависимости от предмета собственности меняется и характер социально-экономического устройства. В рабовладельческом обществе – это рабы, в феодальном – земля, в кочевом – скот, но что же является таковым в капиталистическом обществе? Если читатель подумает, что это заводы, фабрики и все прочее, что именуется общим термином «промышленность», то он ошибется; главным предметом собственности при капитализме выступает капитал. Капитал – это, попросту говоря, все, что приносит прибыль – от заводов и фабрик до предметов искусства и научных институтов. Но самым главным капиталом являются финансы – узел всей капиталистической системы; без банков, выросших из контор еврейских ростовщиков, сегодня невозможны никакие торговые операции, никакие сделки и никакая экономическая деятельность вообще. Когда капитал становится предметом торговли, а главным капиталом становятся финансы, управляемые с помощью банковской паразитической системы, то совершенно невозможно называть такой строй естественным, ибо превращение в предмет торговли все существующее в мире материального и духовного бытия человеческого глубоко противно самой природе человека, дух его вопиет против общества, смыслом существования которого является торговля, где возможно искусство «поставить на поток», а науку сделать прислужницей торгашей, где критерием ценности любого предмета становится его цена, где даже священные узы брака заключаются не иначе как при помощи брачного договора (ужасное словосочетание!), наконец, нет ничего более противоестественного, чем превращение в товар самих денег – порочный круг, когда деньги делают деньги, есть не что иное как обман, и на этом обмане и держится вся капиталистическая система.
Теперь коснемся традиции. Полагают, что капитализм традиционен, поскольку он есть исторически закономерное продолжение экономической системы, сложившейся в средневековых государствах: мол, из ремесленных цехов и купеческих гильдий выросли впоследствии корпорации и акционерные общества. Однако, если присмотреться, то нетрудно заметить, что традиционный средневековый купец не имеет ничего общего с современным бизнесменом. Есть, конечно, общие черты, которые на первый взгляд их роднят – наличие денежного капитала, владение предприятиями, личная выгода как цель торговой деятельности, применение наемного труда и т.д.. Но это настолько отвлеченные сходства, что их можно найти даже у зажиточного сапожника или портного, коренные же отличия, существующие между купцом и капиталистом, делают невозможным их отождествление. Как я уже писал, капитализм держится на финансово-ростовщической системе, купечество же, христианское по духу, брезговало ростовщичеством, поэтому купец не мог бы стать в наше время крупным капиталистом. Еще одна отличительная черта купечества, также связанная с христианством, – благотворительность и милосердие, на которые купцы расходовали значительную часть своих прибылей; купцы вообще не ставили высшей целью прибыль любой ценой, что отражает даже старинный девиз «честь дороже выгоды», и купец мог бы превратиться в магната, владеющего мировой бизнес-империей лишь в том случае, если бы выродился в безродного капиталиста. Следует четко отличать буржуа от купца: первый – безродный делец, хищник без чести и совести, человек, утративший связь с народом, отрекшийся от веры, циничный и корыстолюбивый индивидуалист, второй же – честный и трудолюбивый, плоть от плоти своего народа, религиозный и государственно мыслящий коллективист-общинник, человек соборного склада души. Другое дело – еврейские банкиры, которые считали моральные идеалы купечества глупыми, и стремились к максимальной прибыли; одновременно с тем как буржуазия стала экономически притеснять дворян, верных слуг монархии, как грибы стали расти финансовые кланы всяких Шиффов, Варбургов и Ротшильдов, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что история становления капитализма в Европе есть история возникновения и роста еврейских финансовых кланов. Могут возразить, что были венецианские, генуэзские, флорентийские ростовщики не евреи, но это лишь доказывает их отход от христианства, не зря ведь центром гуманизма стали именно эти итальянские города-республики. Отсюда и говорить о какой-то традиционности капитализма - неверно.
2. Несомненно, марксизм в своей теории – учение демократическое, уничтожающее любую иерархию, уравнивающее в правах все классы и сословия, дающее возможность политической реализации любому члену общества и отнимающее всякие привилегии. Все это красиво на словах, а на деле попытка уничтожить естественную иерархичность общества, когда лучшие по своим природным и приобретенным качествам люди могут путем «естественного отбора» занять более привилегированное положение, получить больше власти, влияния и прав, чтобы с тем больше приносить пользы обществу, такая попытка приводит к обратному эффекту: лучшие уничтожаются и подавляются, худшие же становятся начальниками и идеологами. Иными словами, при попытке уничтожить иерархию возникает иерархия наоборот: исторические примеры древних тираний, французской революции и большевизма подтверждают эту мысль.
Какая же иерархия является наиболее верной? Та, где первейшие права имеют люди военного и государственного звания и духовенство: первые, поскольку защищают народ и улучшают его существование, а вторые, поскольку его просвещают и ведут по стезе спасения. В феодальную эпоху так и было: знать и духовенство имели попечение над народом, и хоть по мере исторического развития государств сословия теряли свое значение, однако указанная иерархия сохранялась, что видно даже по националистическим государствам 20 века (капитализм во многом поспособствовал падению этих государств, поскольку был несовместим с аристократическим духом национализма, опиравшегося на военных и духовенство). Если же рассмотреть капиталистическую иерархию, то легко понять, что она прямо противоположна иерархии аристократической: на высшей ступени стоит финансовая олигархия, военные и чиновники находятся у нее в подчинении, а духовенству вовсе отведено место маргиналов. Если купечество занимает более высокое место в общественной иерархии, чем служилое сословие, то возникает антииерархия как при коммунизме; таким образом, капитализм – это лишь зеркальное отражение коммунизма: все выглядит наоборот, но облик вещей не меняется.
3. Коммунизм и национализм несовместимы по причине противоположных взглядов на национальный и религиозный вопросы: исходя из материалистических основ, коммунизм не просто отрицает ценность как нации, так и религии, но и проповедует вражду к ним вследствие их «вредности для прогресса». Каково же отношение капиталистической теории к этим двум основным вопросам?
На закате феодализма в Европе возникает первая экономическая теория – меркантилизм; ее суть сводится к протекционизму, т.е. государственному вмешательству в рынок. Проще говоря, чтобы купечество не стало экономическим путем влиять на политику государства, последнее создает политические препятствия для экономического всевластия купцов. Это учение было ранним, незрелым, непоследовательным, поэтому не получило дальнейшего развития, и как реакция на него возникло противоположное учение – т.н. классическая теория экономики, отцом которой надо считать шотландского экономиста Адама Смита. Смит, опираясь на материалистическое мировоззрение, вывел законы экономики, создал учение о свободном рынке, полагая, что полное невмешательство государства в экономику даст свободу предпринимателям, и они в условиях свободной конкуренции приведут народы к процветанию. Согласно теории Смита все внешние препятствия рынку должны быть устранены, тогда все вещи на свете превращаются в капитал, а главной ценностью общества становятся материальные блага. Очевидно, что под внешними препятствиями рынку надо понимать Церковь, национальные интересы, традиции, культуру, идеологию, аристократическую иерархию – словом, все то, что лежит в основе национализма. Если, например, Церковь против ростовщичества и свободы СМИ (пропаганда разврата, содомии, богоборчества, либеральных идей), то государство должно выступить против Церкви, поскольку ростовщичество – условие банковской системы, а несвободные СМИ не могут выступать в качестве капитала (ведь большую часть доходов СМИ получают за счет т.н. индустрии развлечений). Или когда вопреки национальным интересам транснациональная компания покупает активы какой-то национальной компании, то государство должно выступить против национальных интересов, поскольку они в данном случае препятствуют свободе рынка. Исходя из вышеизложенного, нетрудно сделать следующий вывод, отражающий идейную суть капитализма: полноценное существование и развитие экономического либерализма, описанного в теории Адама Смита, невозможно без господства в государстве идей политического либерализма. Соседство и взаимосвязь этих двух видов либерализма видны на протяжении всей истории развития капитализма, начиная с позднего Средневековья. Эпоха первоначального накопления капитала привела к росту влияния и могущества купеческого сословия, который привел к ряду буржуазных революций в европейских странах. В Англии, Голландии и Франции капитализм развивался быстрее, поэтому и революции там произошли раньше. В 20 веке буржуазия сломила последние оплоты монархически-аристократических сил – Россию, Австро-Венгрию и Германию, в которых феодальные «пережитки» господствовали не только в области политической, но и в области экономической (вспомним прусский социализм в Германии или сильнейший государственный сектор в России). Не случайно везде буржуазные революции приводили к смене феодального строя на либеральный: феодализм препятствовал развитию капиталистических отношений (в лице Церкви, государя, национальной политики), поэтому буржуазия устраняла его. Однако же, контролировать капитализм, пытаться создать некий национальный капитализм не получится, потому что это утопия: капитализм бывает только либеральный, что доказала сама история, ведь все попытки национальных государств 20 века поставить капитализм на службу нации не увенчались успехом, а напротив, привели к краху этих государств и победе буржуазии. Те же государства, где капитализм отсутствовал, были самостоятельны, сильны, социальны и только коммунистические заблуждения помешали им выстоять.
В капиталистическом обществе сложился новый тип человека – буржуа, хорошо описанный русским консерватором Леонтьевым, который очень четко подметил сущность этого типа: «Не ужасно и не обидно было бы думать, что Моисей всходил на Синай, что эллины строили свои изящные акрополи, римляне вели пунические войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арбеллами, что апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари блистали на турнирах для того только, чтобы французский, немецкий или русский буржуа в безобразной и комической своей одежде благодушествовал бы «индивидуально» и «коллективно» на развалинах всего этого прошлого величия?» Как я отмечал, буржуа как тип во всем противоречит типу купца: ему чуждо все национальное, религиозное; если купец находит смысл жизни в служении как христианин, то смысл жизни буржуа – потребление и присвоение.
Таким образом, известное противопоставление капитализма коммунизму ложно, поскольку они противоположны лишь как крайности, принадлежа на деле одному роду – материализму, также, например, как черное и белое, будучи противоположны, все-таки принадлежат одному роду – цвету. Так что мы должны придерживаться не коммунизма и не капитализма, а отличного от них по роду экономического учения, быть может, еще не оформленного теоретически, но вытекающего из требований христианской религии и национальных начал
2. Капитализм сохраняет иерархичность общества, он аристократичен;
3. Капитализм не противоречит национализму в отличие от коммунизма.
Всякая идея время от времени нуждается в критике, иначе она превращается в догму; без критического подхода к земным вещам и идеям, касающихся земного бытия, человечество до сих пор находилось бы на уровне развития родоплеменной общины. В силу сказанного приведенные выше аргументы апологетов капитализма нуждаются в критике, чему я и посвящу дальнейшее изложение.
1. Это заблуждение проистекает, во-первых, из ложного отождествления капитализма с правом на частную собственность вообще, а во-вторых, из незнания истории становления капитализма.
Институт частной собственности существовал во все времена и никогда не был критерием для определения типа социально-экономического устройства. В разные эпохи частная собственность имела разные формы: в древнем Риме главными «капиталистами» были рабовладельцы, в средневековой Европе – феодалы-землевладельцы, в степях Азии – кочевники, имеющие много скота и т.д.. Иными словами, в зависимости от предмета собственности меняется и характер социально-экономического устройства. В рабовладельческом обществе – это рабы, в феодальном – земля, в кочевом – скот, но что же является таковым в капиталистическом обществе? Если читатель подумает, что это заводы, фабрики и все прочее, что именуется общим термином «промышленность», то он ошибется; главным предметом собственности при капитализме выступает капитал. Капитал – это, попросту говоря, все, что приносит прибыль – от заводов и фабрик до предметов искусства и научных институтов. Но самым главным капиталом являются финансы – узел всей капиталистической системы; без банков, выросших из контор еврейских ростовщиков, сегодня невозможны никакие торговые операции, никакие сделки и никакая экономическая деятельность вообще. Когда капитал становится предметом торговли, а главным капиталом становятся финансы, управляемые с помощью банковской паразитической системы, то совершенно невозможно называть такой строй естественным, ибо превращение в предмет торговли все существующее в мире материального и духовного бытия человеческого глубоко противно самой природе человека, дух его вопиет против общества, смыслом существования которого является торговля, где возможно искусство «поставить на поток», а науку сделать прислужницей торгашей, где критерием ценности любого предмета становится его цена, где даже священные узы брака заключаются не иначе как при помощи брачного договора (ужасное словосочетание!), наконец, нет ничего более противоестественного, чем превращение в товар самих денег – порочный круг, когда деньги делают деньги, есть не что иное как обман, и на этом обмане и держится вся капиталистическая система.
Теперь коснемся традиции. Полагают, что капитализм традиционен, поскольку он есть исторически закономерное продолжение экономической системы, сложившейся в средневековых государствах: мол, из ремесленных цехов и купеческих гильдий выросли впоследствии корпорации и акционерные общества. Однако, если присмотреться, то нетрудно заметить, что традиционный средневековый купец не имеет ничего общего с современным бизнесменом. Есть, конечно, общие черты, которые на первый взгляд их роднят – наличие денежного капитала, владение предприятиями, личная выгода как цель торговой деятельности, применение наемного труда и т.д.. Но это настолько отвлеченные сходства, что их можно найти даже у зажиточного сапожника или портного, коренные же отличия, существующие между купцом и капиталистом, делают невозможным их отождествление. Как я уже писал, капитализм держится на финансово-ростовщической системе, купечество же, христианское по духу, брезговало ростовщичеством, поэтому купец не мог бы стать в наше время крупным капиталистом. Еще одна отличительная черта купечества, также связанная с христианством, – благотворительность и милосердие, на которые купцы расходовали значительную часть своих прибылей; купцы вообще не ставили высшей целью прибыль любой ценой, что отражает даже старинный девиз «честь дороже выгоды», и купец мог бы превратиться в магната, владеющего мировой бизнес-империей лишь в том случае, если бы выродился в безродного капиталиста. Следует четко отличать буржуа от купца: первый – безродный делец, хищник без чести и совести, человек, утративший связь с народом, отрекшийся от веры, циничный и корыстолюбивый индивидуалист, второй же – честный и трудолюбивый, плоть от плоти своего народа, религиозный и государственно мыслящий коллективист-общинник, человек соборного склада души. Другое дело – еврейские банкиры, которые считали моральные идеалы купечества глупыми, и стремились к максимальной прибыли; одновременно с тем как буржуазия стала экономически притеснять дворян, верных слуг монархии, как грибы стали расти финансовые кланы всяких Шиффов, Варбургов и Ротшильдов, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что история становления капитализма в Европе есть история возникновения и роста еврейских финансовых кланов. Могут возразить, что были венецианские, генуэзские, флорентийские ростовщики не евреи, но это лишь доказывает их отход от христианства, не зря ведь центром гуманизма стали именно эти итальянские города-республики. Отсюда и говорить о какой-то традиционности капитализма - неверно.
2. Несомненно, марксизм в своей теории – учение демократическое, уничтожающее любую иерархию, уравнивающее в правах все классы и сословия, дающее возможность политической реализации любому члену общества и отнимающее всякие привилегии. Все это красиво на словах, а на деле попытка уничтожить естественную иерархичность общества, когда лучшие по своим природным и приобретенным качествам люди могут путем «естественного отбора» занять более привилегированное положение, получить больше власти, влияния и прав, чтобы с тем больше приносить пользы обществу, такая попытка приводит к обратному эффекту: лучшие уничтожаются и подавляются, худшие же становятся начальниками и идеологами. Иными словами, при попытке уничтожить иерархию возникает иерархия наоборот: исторические примеры древних тираний, французской революции и большевизма подтверждают эту мысль.
Какая же иерархия является наиболее верной? Та, где первейшие права имеют люди военного и государственного звания и духовенство: первые, поскольку защищают народ и улучшают его существование, а вторые, поскольку его просвещают и ведут по стезе спасения. В феодальную эпоху так и было: знать и духовенство имели попечение над народом, и хоть по мере исторического развития государств сословия теряли свое значение, однако указанная иерархия сохранялась, что видно даже по националистическим государствам 20 века (капитализм во многом поспособствовал падению этих государств, поскольку был несовместим с аристократическим духом национализма, опиравшегося на военных и духовенство). Если же рассмотреть капиталистическую иерархию, то легко понять, что она прямо противоположна иерархии аристократической: на высшей ступени стоит финансовая олигархия, военные и чиновники находятся у нее в подчинении, а духовенству вовсе отведено место маргиналов. Если купечество занимает более высокое место в общественной иерархии, чем служилое сословие, то возникает антииерархия как при коммунизме; таким образом, капитализм – это лишь зеркальное отражение коммунизма: все выглядит наоборот, но облик вещей не меняется.
3. Коммунизм и национализм несовместимы по причине противоположных взглядов на национальный и религиозный вопросы: исходя из материалистических основ, коммунизм не просто отрицает ценность как нации, так и религии, но и проповедует вражду к ним вследствие их «вредности для прогресса». Каково же отношение капиталистической теории к этим двум основным вопросам?
На закате феодализма в Европе возникает первая экономическая теория – меркантилизм; ее суть сводится к протекционизму, т.е. государственному вмешательству в рынок. Проще говоря, чтобы купечество не стало экономическим путем влиять на политику государства, последнее создает политические препятствия для экономического всевластия купцов. Это учение было ранним, незрелым, непоследовательным, поэтому не получило дальнейшего развития, и как реакция на него возникло противоположное учение – т.н. классическая теория экономики, отцом которой надо считать шотландского экономиста Адама Смита. Смит, опираясь на материалистическое мировоззрение, вывел законы экономики, создал учение о свободном рынке, полагая, что полное невмешательство государства в экономику даст свободу предпринимателям, и они в условиях свободной конкуренции приведут народы к процветанию. Согласно теории Смита все внешние препятствия рынку должны быть устранены, тогда все вещи на свете превращаются в капитал, а главной ценностью общества становятся материальные блага. Очевидно, что под внешними препятствиями рынку надо понимать Церковь, национальные интересы, традиции, культуру, идеологию, аристократическую иерархию – словом, все то, что лежит в основе национализма. Если, например, Церковь против ростовщичества и свободы СМИ (пропаганда разврата, содомии, богоборчества, либеральных идей), то государство должно выступить против Церкви, поскольку ростовщичество – условие банковской системы, а несвободные СМИ не могут выступать в качестве капитала (ведь большую часть доходов СМИ получают за счет т.н. индустрии развлечений). Или когда вопреки национальным интересам транснациональная компания покупает активы какой-то национальной компании, то государство должно выступить против национальных интересов, поскольку они в данном случае препятствуют свободе рынка. Исходя из вышеизложенного, нетрудно сделать следующий вывод, отражающий идейную суть капитализма: полноценное существование и развитие экономического либерализма, описанного в теории Адама Смита, невозможно без господства в государстве идей политического либерализма. Соседство и взаимосвязь этих двух видов либерализма видны на протяжении всей истории развития капитализма, начиная с позднего Средневековья. Эпоха первоначального накопления капитала привела к росту влияния и могущества купеческого сословия, который привел к ряду буржуазных революций в европейских странах. В Англии, Голландии и Франции капитализм развивался быстрее, поэтому и революции там произошли раньше. В 20 веке буржуазия сломила последние оплоты монархически-аристократических сил – Россию, Австро-Венгрию и Германию, в которых феодальные «пережитки» господствовали не только в области политической, но и в области экономической (вспомним прусский социализм в Германии или сильнейший государственный сектор в России). Не случайно везде буржуазные революции приводили к смене феодального строя на либеральный: феодализм препятствовал развитию капиталистических отношений (в лице Церкви, государя, национальной политики), поэтому буржуазия устраняла его. Однако же, контролировать капитализм, пытаться создать некий национальный капитализм не получится, потому что это утопия: капитализм бывает только либеральный, что доказала сама история, ведь все попытки национальных государств 20 века поставить капитализм на службу нации не увенчались успехом, а напротив, привели к краху этих государств и победе буржуазии. Те же государства, где капитализм отсутствовал, были самостоятельны, сильны, социальны и только коммунистические заблуждения помешали им выстоять.
В капиталистическом обществе сложился новый тип человека – буржуа, хорошо описанный русским консерватором Леонтьевым, который очень четко подметил сущность этого типа: «Не ужасно и не обидно было бы думать, что Моисей всходил на Синай, что эллины строили свои изящные акрополи, римляне вели пунические войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арбеллами, что апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари блистали на турнирах для того только, чтобы французский, немецкий или русский буржуа в безобразной и комической своей одежде благодушествовал бы «индивидуально» и «коллективно» на развалинах всего этого прошлого величия?» Как я отмечал, буржуа как тип во всем противоречит типу купца: ему чуждо все национальное, религиозное; если купец находит смысл жизни в служении как христианин, то смысл жизни буржуа – потребление и присвоение.
Таким образом, известное противопоставление капитализма коммунизму ложно, поскольку они противоположны лишь как крайности, принадлежа на деле одному роду – материализму, также, например, как черное и белое, будучи противоположны, все-таки принадлежат одному роду – цвету. Так что мы должны придерживаться не коммунизма и не капитализма, а отличного от них по роду экономического учения, быть может, еще не оформленного теоретически, но вытекающего из требований христианской религии и национальных начал
Последнее редактирование модератором:
Но вот есть некоторая дилема. Не за всем и не всегда может уследить государство. И дело даже не в успевании за общемировым прогрессом, при желании это можно устроить. Проблема в том, что данная система автоматически порождает подпольные предприятия. И неимоверно расширяет штат гос служащих. Что не совсем гуд. А если сейчас взять и поставить у нас коммунистическую систему подпольных предприятий станет столько, тюрем на всех не хватит. Т.е. полный запрет частного предпринимательства тоже не совсем гуд. Я уж не говорю, что априори коммерческое противостояния и есть ничто иное как двигатель прогресса.
