Здравствуйте!
Есть такая нестранность, что на человека больше влияет высказанная мысль, если она приписана авторитету. И чем выше авторитет, тем менее она, мысль, погрешима. Чтобы убить такую мысль требуется сперва «убить авторитет».
И обратное: мысль убивают, если ее продвигает заведомый негодяй или придворный шут. И здесь, в силу войны информационной, стремятся сработать на опережение. В качестве примера: количество мыслей или идей убитых Жириновским уже не поддается исчислению.
Есть еще и третье. Сам авторитет с какого-то момента становится разборчивым в своих суждениях, он уже и не рискует выносить некоторые вещи, словно они сор, который требуется прятать.
Знаете, какой момент заставил об этом задуматься? Когда в последнем своем гостевании средь «пришедших и утвердившихся» (так переводится название народности «латгалы») привычкой староверов, но порой скрытых, а то и откровенных язычников, спрашивая разрешения опубликовать то или иное, всяк раз получал в ответ вопрос: «ЗАЧЕМ?»
И если ответ начинал уверенно, то в ходе него задумывался и терялся.
Тем, кому (так мне показалось) удавалось объяснить, что существует некая «сетевая жизнь», которой нужна информация и никогда не станет достаточно, что там есть разные люди, которых жизнь, подобно той. которую стремлюсь описать, не коснулась…
И здесь, скажу, опять впадал в сомнения, которые не удавалось скрыть- что это сутью за жизнь, где углы прямые, под ногой не мнется и все, даже смыслы, обернуто в целлофан? И утверждение получал буквально через раз?
Если таковы, то все равно не поверят!
И сам задумался. И в чем смысл? Разве лечат неизличимое? Его сегодня успокаивают, внушая, что оно не есть болезнь. И разве болезни нужна правда, разве она согласится, чтобы ее убили?
Вот после этого и обратил внимание на то, что пишу все процеживая, с оглядкой на то чему поверят, а чему не поверят. И задумался – с чем это связанно? Почему, вдруг, это стало беспокоить? И разобравшись, увидел, что всегда было так. «Не поверят» - серьезный аргумент не писать о вещах, которые существуют, даже являются (или являлись в прошлом) обыденными.
Вот сегодня на три «осьмицы» отправляюсь в те же места, надеждой узнать больше. И что дальше? Вопросы останутся теми же: «зачем» (это вопрос к себе) и «все равно не поверят» (и даже «невопрос» к вам). Сомнения ценности и затратность (потери времени) в доказательствах.
И даже возникала мысль махнуть рукой на поездку (на вас уже махал, но это настроения весенние, «чемоданные», как говорили раньше), но сетки, что заказывал том озерном крае, связаны - нужно забирать и отдариваться - РАботать. Связано больше, чем просил - дюжина по 30 метров – всего 360 метров специальных речных. Всего же получится аккурат пол километра новых РЯЖЕНЫХ НИТЯНЫХ сетей. Прибарахлился как к войне… Хотя в наших местах за лодку (и лыжи!), как только пришел оккупант (с 1941 по 1944), был расстрел. Средства такого передвижения и какого-либо САМООБЕСПЕЧЕНИЯ (речь о делянках) - принадлежность партизана.
Кстати, вы в курсе сколько они, сетки, весят?.. (…) И это, вдумайтесь – сухие сетки!
Не указываю из вредности – это пример той информации, которой враз поверят, сколько бы не написал. Авторитет!
Вот это и раздражает. Почему моментом подвергается сомнению другое? Право, стоило бы опубликовать письма, которые приходят, некоторые из них интересны наравне с доносами в издательства, которые изъявляли желание что-то опубликовать (маленькое приложение к тому Уроку)
Это роскошь - писать правду. Но напиши больше правды и… перестанут верить. И не смей даже намекать о всей правде, что знаешь.
Потом приведу в порядок дела «зимних промыслов» и помаленьку на месяц раньше, чем обычно, двинусь в сторону Урочищ, благо и весна столь ранняя. Думается, растяну этот переход дней на 10.
Здесь же отпишусь или не отпишусь во второй половине марта, а до той поры почтовый ящик работать не будет. Буду вне сети. Возвращением отвечу только на интересные вопросы.
С уважением,
межевой Александр Байков, Алексеев, Рыболовкин, Александров, Копнинский…
