Глава комитета Госдумы по международным делам Леонид Слуцкий призвал советскую пропаганду восстановить, но дальше описал совсем не то, что для этого нужно.
Вообще с пропагандой мы всегда находились в сложных отношениях. Мы все. Еще с детства. Потому что сталкивались с ней не только в СССР. Мы вообще с ней имеем дело буквально каждый день. Например, с пропагандой здорового образа жизни и статусного поведения. И хотя всё перечисленное (и многое другое «из правильного», тут для краткости не упомянутое) есть чистой воды пропаганда, общество в большинстве своем его чем-то плохим не считает. Тогда как точно то же, но в области мировосприятия трактуется как безусловное зло.
Еще с периода заката СССР стало модным постулировать безусловность преимущества свободы как абсолютной максимы. Мол, только свободный человек способен на здравое поведение, являющееся основой гармоничного общества. В свою очередь именно принуждение свободной личности к тому, что ей претит, в конечном итоге приводит к агрессии, фобиям и всякому прочему разному негативу, выливающемуся в асоциальные и для окружающих часто опасные поступки.
Однако прошедшие с даты распада Союза более чем два десятка лет убедительно продемонстрировали эффект прямо обратный. Общество имеет свободы выше крыши, но вместо формирования того самого уютного гражданского общества и успешной счастливой страны всё выливается в усиливающуюся атомизацию социума и расширение дистанцирования каждого отдельного «я» от всего остального: общества, страны, государства, народа.
Сегодня процесс уже дошел до смешного. Абсолютное большинство граждан страны себя с ней не ассоциируют. Она не наша, не общая. Она где-то там, отдельно. Она воюет в Сирии. Она зачем-то тягается с Америкой. Ссорится с Европой. Нет, пока ей сопутствует успех, народ чаще всего «болеет за наших». Ярко. Эмоционально. Искренне радуясь победам. Но стоит, скажем, хоккеистам ожидания не оправдать, после первого же поражения те же люди, кто еще вчера размахивали флагами, такое впечатление, готовы их немедленно сжечь на костре как святотатцев.
И вот так буквально везде и во всём. Фактически мы имеем ситуацию, когда страна есть, а граждан у нее нет. Потому что гражданин — это не только носитель паспорта, а прежде всего человек, с ней ассоциирующий себя, разделяющий не только успехи, но и поражения, не только права, но и обязанности.
Порой это доходит почти до маразма. Общество одновременно ругает государство за тупость и неэффективность, но тут же заявляет, что государственная форма собственности работает безусловно лучше частной. Потому что государство всегда выступает на стороне народа. Остается загадкой, как это всё сочетается между собой.
Не удивительно, что «наши зарубежные партнеры» постоянно норовят сунуть в этот механизм здоровенный лом. И не один. В надежде вызвать майдан, способный смести российское государство до основания. Как это бывает, можно легко посмотреть на многочисленных примерах «арабской весны» или той же Украины.
Так что реакция Леонида Слуцкого по большому счету вполне понятна и даже естественна. Мы пытаемся Западу что-то рассказать, показать, объяснить, но там нас не слушают, воспринимая любые наши действия, мягко скажем, негативно. Противостоять этому глава комитета Госдумы по международным делам предлагает за счет возрождения в России государственной пропаганды почти что по советскому образцу. Это красиво, верно, но неправильно. Парадокс? Отнюдь.
Если задуматься, что такое вообще пропаганда? Это продвижение своей точки зрения, точнее, всей цельной мировоззренческой картины восприятия окружающей действительности, в тесной связи с ценностной шкалой императивов и понятий. И вот отсюда начинается первая сторона проблемы.
Когда человек говорит неправду, его называют лжецом. Если он призывает к поведению, которое не соблюдает он сам, его называют лицемером. Возникает вопрос, кто станет продвигать «нашу картину мира», если он сам ее не разделяет? Что именно будет позволять ожидать эффективного положительного результата от подобной работы? У нас, скажем, есть Россотрудничество, в поте лица трудящееся вот уже десять лет. И как, много оно напропагандировало? Не то что в дальних, хотя бы в ближних странах, еще совсем недавно являвшихся братскими республиками и одним советским народом?
Может, всё-таки проблема не в отсутствии государственного аппарата пропаганды (если на то пошло, «Спутник» и «Россия сегодня» вполне себе государственные), может, проблема в том, что для пропаганды нет главной основы — того самого общего мировоззрения внутри самого российского общества? Не мнения некоторого количества отдельных людей, пусть даже и высокопоставленных, (кстати, тоже часто несовпадающих между собой), а именно системного мировосприятия абсолютного большинства общества в целом.
Если с этих позиций взглянуть на историю российского государства, то можно заметить, что успехов мы добивались только под внешней угрозой. И чем она была страшнее, тем результат тоже оказывался значимее. Равно как и наоборот. Стоило угрозе пропасть, по крайней мере утратить явную сиюминутную очевидность, в обществе начиналось разложение, в конечном счете приводящее к распаду государства и практически к гражданской войне.
Взять хотя бы СССР, по которому сегодня модно ностальгировать. Пока существовала сплачивающая идея построения нового «правильного» мира, мы сумели победить разруху, голод, интервенцию, безграмотность, модернизировать экономику, осуществить индустриализацию и даже победить Третий рейх. Быстрее всех отказались от карточек. И даже ядерный баланс восстановили со скоростью, от которой на Западе даже сегодня говорят — ой.
Нас уважали и боялись не столько за сами ИС-3, вызвавшие фурор в Берлине на сентябрьском параде 1945 года, сколько за очевидность наших собственных успехов и искренность в их позитивном восприятии. Мы не просто убеждали Запад в том, что у нас жить лучше, мы действительно считали именно так. Что в сочетании с очевидными успехами как раз и формировало притягательность советского образа жизни. Который оставалось лишь чисто технически транслировать вовне.
Результат оказывался настолько сильным, что «тамошние» мироеды-олигархи оказались вынуждены перенимать и реализовывать советские социальные достижения. Отпуска. Нормированный рабочий день. Гражданские права для женщин. Равная оплата. И многое другое. Надо сказать, в ряде случаев столь успешно, что даже мы стали заглядываться на «шведскую модель социализма».
И наоборот. Когда ценить собственную картину мира, где-то примерно с середины шестидесятых годов ХХ века, перестали мы сами, с ее пропагандой вовне у нас тут же начались проблемы. Примерно как раз такие, которые, вероятно, и подвигли Леонида Слуцкого на его высказывание. Мы стали говорить про богатство и превосходство правоты нашей собственной внутренней картины мира, но не для себя, а исключительно для внешнего потребителя. И не для того, чтобы что-то объяснить им, а прежде всего, если так можно выразиться, в попытке заслужить их любовь и благорасположение. А так как собственных ценностей мы уже не имели, то в итоге всё выливалось в трансляцию чистого лицемерия. Доярок и комбайнеров, которых у нас уже давно не существовало. Да еще примитивного лубка в виде матрешек, хохломы, водки и танца «Березка». Прошел век, а Россия за рубежом до сих пор ассоциируется только с Толстым, Достоевским и еще Чеховым. Словно за сотню лет у нас не было написано, придумано, снято или поставлено ничего столь же глубокого, но более современного.
По большому счету мы не можем начать что-либо пропагандировать хотя бы потому, что этих ценностей внутри себя не разделяем сами. Даже если очень грубо, у СССР была идея коммунизма, которую долгое время советские люди для себя считали безусловно правильным образом и смыслом жизни. Подчеркиваю, сами считали, не из-под палки.
У нынешней Украины такой объединяющей идеей является нацизм. Можно много говорить про «не все там такие», но реальность говорит об обратном. Может, и сейчас уже нацистам и не так открыто симпатизируют, но тем не менее идею, что Украина — не Россия, разделяет подавляющее большинство. И этого уже достаточно для сплочения общества. Скажу больше, точно такие же национальные, местами с очень похожим уклоном почти в национализм, черты сегодня демонстрируют все бывшие советские республики. Включая такие ближайшие, как Белоруссия.
Своя идея — мировая гегемония — существует у США. Своя идея, менее гегемонистская, но по сути тоже круто замешанная на личном доминировании, существует у стран Европы. Правда, там сейчас с самоидентификацией возникли проблемы, что, кстати, тут же наглядно сказалось на привлекательности европейского образа жизни и европейских ценностей везде, от Ближнего Востока до России.
Свою отдельную идею имеет Китай. Причем настолько сильную, что его глобальные проекты почти сами собой привлекают под его знамена остальные страны. Даже те, которым результат сотрудничества перестает нравиться. Такой вот парадокс.
И только у Российской Федерации государство технически есть, а его образующей идеи нет. Мы строим Русский мир только по причине внешнего негативного на нас давления. Отсюда и реакции преимущественно лишь ответные. Вышли из доллара не потому, что считаем его неправильным, а потому что нас от него стали отрезать. Занялись импортозамещением только когда санкциями прижало. Даже репатриация олигархического капитала началась только когда их «за бугром» западные элиты начали откровенно грабить.
Но за всем этим никакой монолитной убежденности в преимуществе именно нашего образа жизни, наших ценностей, нашей системы мира не существует. Мы живем в капитализме, но общество хочет возврата в социализм. Только как-нибудь чтобы его сделали волшебник в голубом вертолете, чтобы самим не требовалось напрягаться и терпеть лишения. Мы говорим о прогрессирующем обеднении, но при этом отказываемся признавать, что по объему ввода нового жилья РФ уже два года назад догнала уровень пика всего СССР вместе взятого. Про очереди за новым айфоном ценой в годовую зарплату можно даже не говорить.
Иными словами, проблема не в отсутствии самого пропагандистского аппарата (тем более, что в действительности он как раз есть и немалый), проблема в отсутствии того, что пропагандировать. В отсутствии уважения к собственной стране, к собственному государству, его истории, к себе самим, в конце концов. Пропаганда не может быть успешной, когда абсолютное большинство собственного общества полагает само понятие пропаганды чем-то априори постыдным.
Нет объединяющей общество идеи его правильной внутренней организации. Нет ответа на вопрос — зачем, для чего вообще всё? Нет внутренней убежденности, что при всём многообразии стран и укладов жизни других народов, самым для нас оптимальным является именно наш. Попытка его заменить категориями чисто потребительскими успеха не имеет. По той простой причине, что плюшка в чужой тарелке всегда будет казаться больше и слаще собственной. Даже если на самом деле это окажется и не так. Мечты, они такие, спокойно живут как благодаря, так и вопреки.
И вот пока не будет решена именно эта задача, говорить о проблемах трансляции нашей «правды» вовне смысла не имеет. А реагируя только на внешние факторы, победить в глобальной геополитической конкуренции невозможно. Ну, развалится та Америка, ну, предположим, как-то самоаннигилируется Европа, превратившись в тихий и полностью безопасный пруд, и что, сразу в этот момент можно будет смело выкинуть тот самый Русский мир, ради защиты и продвижения которого мы все сейчас так сильно напрягаемся? А если так, то действительно ли он является такой уж большой ценностью? А если да, то, может, стоит всё-таки окончательно разобраться с его собственным устройством и нашим личным к нему отношением? Чтобы он являлся ценностью не только для бойцов в Донбассе или наших парней в Сирии, но и для всех нас вообще?
Ибо если его не любит большинство из нас самих, то никакой аппарат пропаганды не сумеет сделать его привлекательным для кого бы то ни было еще. За исключением разве что профессиональных «друзей за деньги». Но такие, полагаю, нам и самим без надобности.
По-моему, самое время об этом задуматься.
