Спецпредставитель правительства по вопросам границ Курбанбай Искандаров заявил, что узбекские военные проникли на спорный участок границы с Киргизией из-за возврата Бишкеком на свой баланс объектов, расположенных на территории республики. По его словам, в число таких объектов входит Орто-Токойское водохранилище, расположенное в Ала-Буке (Чаткальский район Джалал-Абадской области) и находящееся в 10−12 км от приграничной территории.
Насколько обоснованы обвинения Киргизии в военном вторжении на свою территорию? Перерастет ли конфликт в боевые действия? Как в таком случае поведет себя Москва?
Директор Центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семён Багдасаров замечает: в 20−30-е годы прошлого века республики Центральной Азии в рамках политики национально-территориального размежевания создавались по принципу «какая разница, все равно в одной стране живем».
— В итоге, скажем, на территории Киргизии находятся узбекские анклавы Сох и Шахимардан, а на территории Узбекистана — киргизское село Барак. Плюс ко всему есть множество спорных кусочков территорий, которые никак не могут поделить.
Отмечу, что в советское время зачастую головная организация располагалась в Фергане, а ее филиал — в Джалал-Абаде или Баткене. Сейчас киргизы принялись наводить порядок, мол, все то, что располагается на нашей территории, принадлежит нам. Кроме того, начали снова выдвигать претензии к Узбекистану по поводу спорных участков границы.
Кроме того, Узбекистан не доволен, что киргизы собрались строить у себя каскад ГЭС (вроде бы, в конце января соглашение о дорогостоящем строительстве каскада ГЭС, заключенное Бишкеком с Москвой, было аннулировано, но до конца еще непонятно). Дело в том, что строительство новых ГЭС вызовет увеличение отбора воды, что грозит ее дефицитом для Узбекистана и Казахстана.
В общем, ситуация непростая, и наверняка внешние игроки с Запада ее используют. Когда говорят, что на Ближнем Востоке границы государств в свое время нарезались по линейке и это послужило миной замедленного действия, часто забывают, что в Средней Азии ситуация не лучше. Это хорошо, что сейчас у власти республик еще находится бывшая советская элита, но и она постепенно уходит. На смену приходят совсем другие люди, способные на резкие действия, которые считают себя круче всех. Так что, не исключено, что в скором времени и у нас под боком вялотекущие конфликты приобретут необратимый характер. Все ведь начинается с мелких событий, а со временем перерастает в серьезные боестолкновения. И это при том, что в регионе хватает исламистов, есть проблемы с афганскими границами, а также — заинтересованность внешних игроков в дестабилизации.
Однако заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин характеризует ситуацию на участке киргизо-узбекской границы, как «стабильную нестабильность».
— В этом регионе с немаркированными спорными границами и анклавами подобные конфликты, в том числе с участием ВС, происходят с периодичностью раз в год-полтора. Мелкие стычки между гражданами происходят еще чаще: так, на таджикско-киргизской границе за прошлый год их было не менее 16. Если посмотреть спутниковые снимки спорных участков, то увидите, что в этих зигзагах разобрать, где кто находится, просто невозможно.
Последняя активность узбекских военных на обсуждаемом спорном участке Чаласарт, когда они разворачивали блокпост и брали под контроль радиорелейную станцию на горе, фиксировалась в 2013 году. То есть подобного рода ситуации происходят достаточно часто. Теперь вопрос — почему это произошло именно сейчас и насколько эти события можно привязывать не только к контексту межгосударственных отношений, но и к внутрикиргизской ситуации. Уже сейчас видно, что киргизская оппозиция начинает активно вклиниваться в ситуацию. Во время последней поездки премьера Темира Сариева в район конфликта четко фиксировались попытки втянуть граждан в противостояние с властью.
В общем, оппозиция опять начинает использовать тезис о том, что Киргизия постепенно сдает кусочки своей территории. Идет апелляции к аксыйской трагедии 2002 года, когда в ответ, как утверждала тогдашняя оппозиция, на передачу части киргизских территорий (90 тыс. га) Китаю, была расстреляна демонстрация местного населения села Аксы, протестовавшего против (погибли шесть человек). Это положило начало свержению режима Аскара Акаева, которое произошло к марту 2005-го.
Вполне возможно, что подобным поводом пользуется и нынешняя оппозиция — такая разная, большая и крикливая: начиная от Камчыбека Ташиева и заканчивая «бульдозером революции» Азимбеком Бекназаровым, плюс разные проамериканские товарищи, которые тут уже появились — типа Равшана Джеенбекова. А такой повод, как сдача национальной территории — это беспроигрышный вариант с точки зрения воздействия на массовое сознание.
Насколько Ташкент использует внутрикиргизскую ситуацию в своих целях — отдельный вопрос, на который ответить невозможно. Он утверждает, что действует в рамках договоренностей, никаких договоров не нарушает. Узбекские источники вообще говорили, что там всерьез были обеспокоены совсем другим — тем, что накануне празднования дня весеннего равноденствия Навруза, из Киргизии могли проникнуть религиозные экстремисты и что это — мера, связанная с безопасностью.
«СП»: — Однако консультации по разрешению спора на границе в рамках ОДКБ продолжаются. Может ли действительно ОДКБ вмешаться и поставить какой-то заслон?
— Да, переговоры и консультации идут уже с понедельника. Понятно, что Бишкек заинтересован задействовать потенциал ОДКБ, то есть, прямо говоря, Москвы — для того, чтобы продемонстрировать Ташкенту (бывшему члену организации) свою самостоятельность и несгибаемость. Как я уже сказал, если оппозиция манипулирует этой ситуацией как хочет, то официальная власть заинтересована в том, чтоб мнение о «сдаче территорий» развеять. Поэтому киргизы и выставили в районе спорного участка два бронетранспортера и спецподразделение, показывая, мол, мы настроены решительно, а «большой брат» нам поможет. Но тот факт, что консультации в рамках ОДКБ идут уже который день и ни к чему не привели, свидетельствует о том, что Москва не заинтересована в поддержке какой-либо стороны, поскольку оппонент воспримет это как обиду со всеми вытекающими последствиями.
А Узбекистан — это, конечно, сложный партнер, который периодически выкидывает разнообразные коленца, но есть риторика официального Ташкента, а есть объективная реальность — цифры товарооборота или военно-технического сотрудничества. Это первое.
Второе: а почему в ОДКБ должны решительно реагировать на эту ситуацию? Не было ни одного выстрела, есть спорные территории, на которых стороны демонстрируют свою крутость, но причем здесь ОДКБ? Пока о перерастании конфликта в горячую фазу вообще речи нет. На мой взгляд, этот конфликт скоро рассосется. Хотя бы потому, что все предыдущие заканчивались именно так.
Более того, когда в позапрошлом году киргизские и таджикские пограничники стреляли друг в друга, в том числе из минометов, ОДКБ не вмешалась, хотя конфликт был гораздо более жестким и жертвы были реальные. Есть стандартные процедуры — консультации. Вот они сейчас и идут в ОДКБ.
«СП»: — Судя по всему, киргизская сторона пытается убедить коллег в том, что узбекская демонстрация силы — это прямая угроза.
— Да, но это, конечно, преувеличение. Просто Узбекистан традиционно показывает мускулы своим более слабым соседям по региону. Напомню, что в конце 90-х — начале «нулевых» подобного рода приграничные конфликты с жертвами были частым явлением на узбекско-казахской границе. Но после того, как Казахстан превратился в экономического лидера Центральной Азии, чудесным образом были согласованы все спорные вопросы по границе, несмотря на то, что она проходила через населенные пункты. Нашли выход: отселили людей с той и другой стороны, построили пограничную полосу. Никаких серьезных столкновений с тех пор не было, только контрабандистов иногда ловят. Это говорит о том, что вопрос отнюдь не в членстве в ОДКБ или ШОС, а в том, что в Центральной Азии ценят реальную силу.
Киргизия — слабое и полуразобранное государство, но с амбициями, поэтому Узбекистан периодически позволяет вести себя с ней, мягко говоря, не дипломатично. Впрочем, как и с Таджикистаном. Но о какой-то войне говорить не приходится. Во-первых, Узбекистан понимает, что России в случае агрессии придется вмешаться. Во-вторых, по инерции сейчас многие говорят, что узбекская армия самая сильная в регионе, но пока, к счастью, никто ее не проверял. Наверное, можно говорить о том, что узбекская армия по региональным меркам обладает неплохим потенциалом и приличным количеством вооружения, но насколько она готова к боевым действиям в условиях сложного рельефа местности на киргизском или других направлениях — вопрос.
Вспомним хот бы мягкую реакцию Узбекистана на этнические чистки на юге Киргизии в 2010 году. Тогда Ташкенту говорили, что так можно и лицо потерять, но Ислам Каримов понимает, что военный конфликт даже со слабыми соседями — это в первую очередь большой риск для всей политической системы.
Справка «СП»
По данным заместителя директора Института политического и военного анализа Александра Храмчихина, в составе ВС Киргизии имеется одна мотострелковая дивизия, одна горная, две спецназа, две бригады ПВО, ряд других частей и подразделений. На вооружении — от 150 до 200 танков, примерно 450 БМП и БТР, до 250 артсистем (в том числе по 20 САУ и РСЗО), около 30 устаревших истребителей МиГ-21 (не факт, что хотя бы один из них способен подняться в воздух), 10 ударных вертолетов Ми-24, более 20 транспортных Ми-8. Численность личного состава ВС — 11 тысяч человек, еще примерно столько же — в других силовых структурах.
В составе пяти военных округов ВС Узбекистана одиннадцать мотострелковых бригад, одна танковая, одна реактивно-артиллерийская, одна спецназа, одна горная, одна воздушно-десантная, три воздушно-штурмовые, пять инженерных. На вооружении 340 танков (из них половина — устаревшие Т-62; на хранении, по-видимому, находится еще до 2 тысяч танков), 400 БМП и БМД, более 500 БТР, до 140 САУ, не менее 200 буксируемых орудий, более 100 РСЗО, включая полсотни «Ураганов». В ВВС до 30 бомбардировщиков и разведчиков Су-24, 20 штурмовиков Су-25 (а также до 30 устаревших Су-17), 30 истребителей МиГ-29 и 25 Су-27, не менее 40 транспортных самолетов, от 30 до 50 ударных вертолетов Ми-24, до 90 транспортных и многоцелевых вертолетов. Но далеко не вся техника находится в боеспособном состоянии. Например, боеспособных истребителей Су-27 всего шесть-семь единиц.
ioneer:. 
