Парижская климатическая конференция началась рано, то есть вовремя. По парижскому времени было 11 утра. И это было, конечно, еще детское время для российского президента. Сотрудники российского протокола, правда, убеждали и организаторов, и друг друга, что Владимир Путин не опоздает — известно же, что начнут ровно в 11 и ждать его не будут (не то что вряд ли будут ждать, а не будут)… Выступит президент Франции, генеральный секретарь ООН, председатель этой конференции…
...
В это время было уже известно, что Владимир Путин не примет в ней участия. Он — что? Да, опаздывал. И шансов успеть уже не было.
Получалось не очень хорошо. Все-таки эта церемония, во-первых, не такая уж протокольная. По ней потомки будут судить о том, кто вложил свой неоценимый вклад в дело укрепления климата во всем мире, и вклад Владимира Путина и его страны грозил остаться неоцененным.
Понимал ли Владимир Путин, что его неявка на фотографирование будет интерпретирована нехорошим для него образом? Безусловно, понимал. Одно это говорит о том, что тут не было умысла ни в коем случае не столкнуться с президентом Турции. Таким слабаком он выглядеть не захотел бы уж точно. Уж совсем не захотел бы.
Так что просто опоздал. Задержался. Ну вот как на встречу с членами правительства в Ново-Огарево. А не надо было так рано начинать…
...
— Кто это? Кто?!! — кричал какой-то французский журналист, не понимая, за кем он бежит, и при этом, конечно, не отставая.
— Это тот турок, который сбил русский самолет,— неожиданно ответила девушка из окружения российского президента. Она стояла в стороне и не вмешивалась в происходящее, но потом долго жалела, что в руках у нее не оказалось российского флага: оставила в самолете.
Француз ахнул и через мгновение уже истошно кричал прямо в лицо господину Эрдогану:
— Вы будете извиняться? Вы будете извиняться за русский самолет?!
Реджеп Тайип Эрдоган даже не моргнул. Он двигался вперед как сомнамбула, не замечая, кажется, ни этого человека, ни того, что тот говорит, ни этой толпы. Это был его день. И он никуда не спешил. Кажется, он просто шел и наслаждался. Его словно баюкали эти люди и эти звуки. Его популярность теперь можно было сравнить только с популярностью здесь американского президента Барака Обамы и, может быть, Владимира Путина.
Реджеп Тайип Эрдоган пересек линию красной зоны, за которой остались журналисты, и зашел в зал пленарных заседаний: там как раз началось.
Как ему через четверть часа удалось пройти ровно тем же путем в окружении той же самой толпы, не очень понятно. Но он шел точно так же, не спеша, не отвечая ни на какие вопросы, внешние вызовы, сигналы, по тому же коридору к входу в тот же самый зал.
Я подумал, что ему, наверное, мало было одного раза и он решил испытать эти ощущения снова.
Но может быть, я ошибся, потому что через десять минут я снова увидел его. Теперь он стоял метрах в тридцати от красной линии, в глубине холла, и так же не торопясь осматривался по сторонам. Взгляд его, по-моему, теперь был не стеклянным, а гораздо более осмысленным.